Алёна Александровна Короткова, доцент кафедры психологии и социологии управления, кандидат социологических наук, считает, что преподаватели похожи на артистов: такие же свободные, так же наслаждаются общением с аудиторией. Она работает по профессии больше 15 лет – и искренне любит свою работу и студентов.
Трудный выбор, разочарования и шутки про марксизм
Когда-то я хотела стать психологом, но потом поработала помощником вожатой в лагере. Там были дети с ограниченными возможностями, и у меня сложилось впечатление, что психологи были с ними очень некорректны. Позже в рамках общероссийского конкурса я выиграла бесплатное поступление в новосибирский университет на специальность «Психология», но не поехала. Я немного разочаровалась в этой сфере и пошла на социологию, как на наиболее близкое направление.
Сейчас я точно могу сказать, что не жалею об этом: свою специальность очень люблю. С психологами по работе я всё равно общаюсь. Часто мы находимся с ними в одном профессиональном пространстве – и сложно уже разделить, где заканчивается социальная психология и начинается социология. Специальность дала мне большие возможности на рынке труда, широкую исследовательскую практику. Социология помогла мне овладеть статистической обработкой данных, анализом социальной информации, широким спектром навыков коммуникации.
Мне иногда страшно, когда я смотрю на людей с нелюбимой профессией. Как они выживают? У меня вокруг много умных, интересных людей, сама преподавательская среда располагает к общению с ними. Когда я понимаю, что рядом есть люди, которые смеются над шуткой «Отчуждение в марксисткой философии и отчуждение в психологии – это разные процессы», я очень ценю свою работу.
Реклама, массовая культура и уникальность идеи
Более 15 лет параллельно с преподаванием в вузе я работала в других сферах, например, в рекламе. Сейчас всё, что касается формирования общественного мнения, продвижения услуг, я знаю, благодаря своей профессии. Я знаю специфику анализа целевых аудиторий, знаю, как на них воздействовать. Я училась рекламе у людей, которые в 90х работали на барнаульском рынке. Они передали мне свой опыт и ошибки. Кстати, часто говорю студентам: «Учитесь на своих ошибках, тогда вы точно будете знать, как делать не надо».
В рекламную сферу я пришла, когда мы с мужем были молоды: надо было кормить семью, намечался ребёнок. Я помогла сначала одной компании за символическую плату, потом второй. Позже поняла, что многие фирмы, которым я выстраивала рекламную кампанию, успешно развиваются – у меня появилось какое-то имя в городе. Не могу сказать, что получала удовлетворение от этой сферы: когда ты работаешь на частника, то не можешь делать всё так, как хочешь, процессом руководит клиент. Но это приносило деньги и связи в городе. Сейчас, мне кажется, в рекламной сфере я неэффективна, потому что больше 10 лет не работаю там. Мне понятны технологии, но я не буду полезна в продвижении, например, через социальные сети – есть более молодые специалисты.
У меня среди них есть «любимчики» на современном рекламном рынке. Несколько лет подряд мы в Академии проводим конференцию «Особенности визуальной методологии». Она посвящена визуализации мира (селфи, клиповое мышление и всё прочее). И там я встречаю своего молодого коллегу Антона Тимченко (именно ему принадлежит идея создания купюры «Владивосток – 2000»). Антону не было и 30 лет, когда он в Барнауле полностью разработал макет денежного знака. Потом запустил в интернете голосование, подал петицию в ЦБ. Все специалисты центробанка говорили: «Это ересь, мы не будем создавать купюру». В соц.сетях запустился гигантский флешмоб в поддержку идеи, к нему присоединились группы «Би-2» и «Мумий Тролль». В результате, сегодня мы все пользуемся купюрой, которая выглядит именно так, как Антон её и придумал, и даже «Форбс» написал о парне из Барнаула. Своим студентам я рассказываю эту историю и говорю: «Смотрите, что можно сделать без денег». Уникальность идеи – самое ценное в рекламе. Стандартизация мышления, с одной стороны, большой плюс, и как социолог я это понимаю. Пикассо не мог бы продать свои работы – элитарная культура не для продажи. Но уникальность внутри массовой культуры существует.
Детские мечты, аспирантура и секты
Мой папа был преподавателем – он читал курсы по истории и философии. Сама я учить студентов никогда не собиралась. В детстве не мечтала стать актрисой или певицей. Не плясала, не вышивала крестиком – только всегда читала. Наверное, как и все девочки в определённом возрасте, хотела стать учителем в школе, ставила «двойки» мишке в тетрадку. Если бы сейчас искала себе другую работу, стала бы тренером, коучером. Но вообще, и через 5, к примеру, лет я вижу себя здесь же, в Академии.
Когда я защитила диплом, ко мне подошёл очень уважаемый мною преподаватель и сказал: «Алёна, вам нужно подумать об аспирантуре». Я подумала – и поступила.
У меня была нестандартная исследовательская тема – она связана с религиозным сектантством. И за годы аспирантуры, помимо того, что родила ребёнка, я, методом включённого наблюдения, анализировала секты. Несколько лет я ходила во все секты Барнаула и Алтайского края. Сейчас, когда говорю о продажах, манипуляции общественным мнением, меня спрашивают: «Откуда вы это знаете?». А я просто училась у лучших. Видела людей, которые могут эффективно продать чистую идею. Так что нет лучших продажников, чем религиозные деятели.
«Вы же Алёна Александровна», дружба со студентами и советы
Учась в аспирантуре АлтГУ, я иногда замещала преподавателей на семинарах. Но моё первое официальное место работы – это медицинский институт, я проработала там порядка 5 лет. Преподавать начала рано, в 22 года, но найти общий язык со студентами было просто. Старшие коллеги дали мне хорошее напутствие: «Не реализуйся за их счёт». Интересно и то, что я пришла к медикам, которым социология не нужна. Ещё одна моя коллега дала мне совет: «Надо сделать так, чтобы студенты ушли от тебя не искорёженными. Не надо их ломать». Труднее всего мне, как молодому преподавателю, было готовиться к лекциям – быть умнее студентов.
Как педагогу, мне никогда не хотелось «возвышаться» над студентами. Мне до сих пор хочется быть с ними на равных. Ребята мне говорят: «Вы же Алёна Александровна», а я этого барьера не чувствую.
Мы долгое время дружили со студентами. В аспирантуре я вела занятия у группы, с которой хорошо общалась. Однажды я позвала ребят вечером в кино, а они говорят: «Не можем, у нас завтра твой экзамен». Позже признавались: «Не представляешь, как трудно было готовиться к твоим занятиям, мы так не зубрили ни к одному самому строгому преподавателю! Ты же считаешь нас равными, умными – не хотелось позориться».
Открытия, бессонные ночи и схожесть с артистами
Наша профессия очень свободная. Мне кажется, преподаватель сродни артисту. Если ты не любишь аудиторию, не можешь завладеть её вниманием – ничего не получится. Мы от общения со студентами ловим такой же кайф, как артист на сцене. По будущим преподавателям, которые приходят на педагогическую практику, сразу видно: смогут ли они вплеснуть очень много энергии в аудиторию, чтобы она, расслабленная в начале занятия, захотела слушать.
Когда есть отдача от студента, когда он начинает интересоваться большим, чем преподаватель даёт на лекции, ты начинаешь выступать проводником в мире знаний. Недавно один студент – он учится на юридическом и три года не понимал, зачем ему психология – мне сказал: «Я только сейчас понял, что вы хотели сказать. Это, оказывается, так интересно: работать с группой, отслеживать групповую динамику». То же самое со статистическим анализом данных, где нужно искать связи между множеством переменных в базе. Многие не понимают, что в этом интересного. Но это так здорово, когда ты в 3 часа ночи сидишь за компьютером – и только что нашёл взаимосвязь, которую никто до тебя не находил. И ты думаешь: кому бы позвонить и рассказать, что нашёл такую классную вещь? Исследовательская работа сродни наркотической зависимости от хорошей книги, которую человек однажды прочитал – и ищет подобное снова.
«Самые хорошие студенты», флешмобы и групповая норма
Ещё у меня самые хорошие студенты. Когда мне говорят: «Вот, молодёжь пошла…», – я отвечаю: «Не знаю, где вы её берёте». Уверена, что современные студенты лучше, чем мы. Они добрее, искреннее, хоть иногда и более поверхностны. Современные подростки активнее включаются в мероприятия, чем мы. Как-то дочка спросила у меня, в каких флешмобах я участвовала в юности. А я не знала, как ей сказать, что мы тогда сидели за последней партой, и ни про какие флешмобы не слышали. Сейчас молодёжь больше готова помогать – не зря так развито волонтёрское движение, общественная деятельность.
Когда мы со студентами обсуждаем культуру, я рассказываю им про Молодёжный театр и филармонию, на месте которых в моём детстве открывались «комки» с одеждой. Когда росли они, социально-экономическое положение уже очень изменилось – театры стали снова работать. У современного поколения другое представление о стране, о будущем.
Может, я необъективна в выборке: оцениваю по своим студентам, но они – точно хорошие люди. Не надо быть Макаренко, чтобы понять силу воздействия групповых норм. У нас в Академии они, действительно, добрые, основаны на большом доверии. Ребята, включённые в эти нормы, быстро впитывают их. Может быть, поступи студент в другой вуз, он стал бы другим человеком.
Манипуляция, двоечники и Огюст Конт
Я добрый преподаватель. Конечно, ставлю объективно, соблюдаю принцип социальной справедливости: кто в течение семестра больше делал, тот автомат и получает. Просто так оценку не поставлю – хочется, чтобы выданный диплом что-то «весил».
Не люблю, когда студенты манипулируют мной, отпрашиваются с занятий: «Приехала мама, заболел ребёнок». Таким я отвечаю: «Как мама, я считаю: когда болеет ребёнок, о социологии не думаешь. Её потом можно пересдать. Я же вам не рассказываю о своих трудностях – давайте будем в отношениях партнёрства». То же самое с «большой светлой любовью»: она часто важнее, чем пары по управлению общественными отношениями. Я считаю, что вуз – это взрослая жизнь. После учёбы студент становится специалистом. И хороший специалист умеет находить баланс между долгом и личной жизнью. А это значит, что, если ты из-за «большой светлой любви» пропустил занятие, отработай его в следующий раз.
В любой профессии есть «этика профессионального подвига»: понимание того, что не всегда работа приносит только удовольствие. И в студентах мне нравится именно внутренняя готовность к рутинным обязанностям: выучить, войти в тему, несмотря на то, что она неинтересна.
Бывают ситуации, когда заядлые отличники на экзамене «провисают», а двоечники успешно сдают. Потому что на некоторых предметах, особенно связанных с деловыми коммуникациями, нужны другие компетенции: не только усидчивость, но и умение общаться. Поэтому далеко не всегда отличники лучшие в этом плане.
Сейчас мы живём в информационно переполненном мире. На лекции я произношу имя Огюста Конта – и студенты начинают гуглить. Гугл выдаёт им двоечные рефераты, три диссертации и Википедию. Ребята теряются в потоке информации, поэтому сейчас я воспринимаю себя как проводника. Часто на первой паре я говорю: «Не надо за мной всё писать. Воспринимайте лекции как навигацию. Я хочу, чтобы про Конта вы точно знали это, это и вот это». Так мне даже легче: не люблю диктовать по бумажке, интереснее рассказывать то, что не написано в учебниках.
Путешествия, сериалы и мечты
У меня есть хобби: я планирую путешествия. Когда-то мы с мужем приняли решение, что хотим посмотреть мир. Очень признательна, что он меня поддержал, это была, скорее, моя мечта. И вот, мы используем любые возможности для поездок. В среднем, к путешествию готовлюсь полгода, потому что сама пишу путеводители. Сначала составляла их для себя, позже начали обращаться и друзья. Путеводители эти иные, чем обыкновенные справочники. Если я пишу о Праге, то про её легенды, ресторанчики, где мне понравилось ужинать. Даже в Турции, которую все воспринимают как страну для отдыха по путёвке, мы нашли развалины Фазелиса, ездили в Каш. Там никого нет! Туда не возят туристов, хотя развалины находятся буквально в 15 километрах от знаменитого Кемера. Так что, если бы я и хотела заниматься чем-то вместо преподавания, то планировать путешествия.
Вообще я достаточно «диванный» житель – постоянно читаю книжки, в последнее время смотрю сериалы. Однажды посоветовала коллеге-филологу роман Акунина, а она ответила: «Алёна, боже мой, как Вы можете читать такую литературу». Я же всеядна в этом плане. Может, Донцову читать и не буду, но в соответствующих обстоятельствах и её могу. Я люблю фантастику, и не очень – русскую классику.
Смотреть сериалы начала с «Доктора Хауса» – наверное, это моя инициация в сериальной жизни. Сейчас я часто говорю на лекциях: «Все люди лгут», когда объясняю методы социологии. Могла бы посоветовать любимый сериал «Друзья», я даже могу его цитировать.
Если бы я могла выбрать «суперсилу», то возможность исцелять. Мечтаю, что близкие всегда будут здоровы, это из глобального. Я вообще, прежде всего, горжусь в жизни своей семьёй. Ещё тем, что есть близкие друзья, которых я смогла сохранить по жизни. Часто я мечтаю об одиночестве, о сне (смеётся). В моей жизни много людей, я экстраверт, но иногда хочется побыть одной. Мечтаю о большом количестве свободного времени.
Что бы я пожелала студентам? Не бойтесь. Не бойтесь выбирать профессию – вы всегда сможете её изменить. Не бойтесь ошибаться – потом вы исправите ошибки, и они станут ценны для вас. Не бойтесь доверять людям, даже если вас бьют по носу, позже вы найдёте тех, кто будет с вами долгие годы. Не бойтесь пробовать, верьте в свой профессионализм. Если поймёте, что знаний не хватает, просто снова сядете за парту и получите их.
Записала Оксана Килина
